Я каждый раз, после каждой книги пишу, что Майкл Каннингем особенный для меня автор.
Даже не знаю, как объяснить, почему именно так близко воспринимаются его книги,
насколько погружаешься в них и стараешься впитать каждое слово.
Однако после его книг я несколько дней хожу под впечатлением,
еще пережевываю в себе впитанное. Могу хранить купленную его книгу год,
а потому беру в руки, читаю страницу за страницей, и она обязательно, что-нибудь внутри переворачивает.
Так было со всеми книгами Майкла. Первой была книга "Часы", но лишь из-за оскароносного фильма по книге, любимого мной, я заинтересовалась книгой.
Следующая "Дом на краю света", которая так же стала удивительной.
И вот спустя год с лишним "Избранные дни". Все это время книга пылилась на полке.
Я как-то пыталась ее начать, но вскоре закрыла. И наверное хорошо, что именно так, потому что сейчас эта книга встала в один ряд с другими, такой же нужной и важной, открывшей что-то такое для меня, которое было всегда, но занявшем свое место, заполнившим какое-то пространство.
Каннингем умеет каждый момент показать четко, сочно и красочно. Читая книгу, кажется ты смотришь фильм, настолько потрясающе выбраны слова, построены описания и проведена сюжетная линия.
О книгеРоман «Избранные дни» – повествование удивительной силы. Оригинальный и
смелый писатель, Каннингем соединяет в книге три разножанровые части:
мистическую историю из эпохи промышленной революции, триллер о
современном терроризме и новеллу о постапокалиптическом будущем, которые
связаны местом действия (Нью-Йорк), неизменной группой персонажей
(мужчина, женщина, мальчик) и пророческой фигурой американского поэта
Уолта Уитмена.Цитаты из книги"Сегодня им напомнили (нам напомнили) о том, что большая часть
мира знала уже многие века: человек очень легко, практически в любой
момент, может совершить смертельную для себя ошибку. О том, что все мы
ходим живыми и невредимыми только потому, что никому еще не пришло в
голову нас убить. Что нам, спешащим по своим делам, не дано знать,
минуем ли мы катастрофу, или она нас накроет."
"Нельзя все время жить в страхе. Иначе что это будет за жизнь?"
"Мы все — один человек. Нам всем хочется одного и того же."
"Ибо каждый атом, принадлежащий мне, принадлежит и вам."
"Я широк, я вмещаю в себе множество разных людей."
"Вот круглая довольная физиономия прабабушки Эйлин, которя считала жизнь временным неудобством, а смерть - подлинным и единственным пристанищем."
"Постепенно он начал осознавать, что дни на фабрике, оттого что были
такими длинными и состояли из одного-единственного действия, которое
повторялось снова, и снова, и снова, образовывали свой собственный мир,
отдельный от внешнего, и что все, живущие в этом мире, все рабочие
фабрики, жили главным образом в этом мире, нанося краткие визиты в
другой, где они ели, спали и готовились к возвращению сюда. Люди фабрики
отреклись от своего гражданства и эмигрировали на фабрику так же, как
их родители эмигрировали в Нью-Йорк из графства Керри. Вся предыдущая
жизнь сводилась у них к снам, от которых они каждое утро пробуждались на
фабрике."
"Ребенок сказал: "Что такое трава?" - и принес мне полые горсти травы,
Что я мог ответить ребенку? Я знаю не больше его, что такое трава."
"Еще, и еще, и еще, это вечное стремление Вселенной рождать и рождать."
"— Посмотрите вокруг, — сказала она. — Много вы видите счастья? Много
радости? Американцы никогда еще не знали такого процветания, жизнь
никогда прежде не была такой надежной и безопасной. Люди никогда не жили
так долго и в таком добром здравии — никогда за всю историю
человечества. Человеку, жившему не слишком давно, каких-нибудь сто лет
назад, нынешний мир показался бы земным раем. Мы умеем летать. У нас не
крошатся зубы. Наши дети не умирают в одночасье от лихорадки. Больше нет
навоза в молоке. И молока у нас хоть залейся. Церковь не отправляет нас
на костер за малейшее расхождение с ее точкой зрения. Старики никого из
нас не забьют камнями по подозрению в прелюбодеянии. У нас не случается
неурожаев. Мы, было бы желание, можем есть сырую рыбу в самом сердце
пустыни. Но взгляните на нас повнимательнее. Мы так разжирели, что
могилы приходится рыть шире. Наши десятилетние дети принимают героин или
убивают восьмилетних, а порой делают и то и другое вместе. Разводимся
мы быстрее, чем заключаем браки. Вся наша еда должна продаваться в
герметичных упаковках, чтобы кто-нибудь не отравил ее или не напихал бы
иголок, если отравить не получится. Каждый десятый из нас сидит в
тюрьме, мы не успеваем строить все новые и новые тюрьмы. Мы бомбим
другие страны только потому, что они нас раздражают, а тем временем
большинство из нас не способно найти эти страны на карте, не знает даже,
на каком континенте они находятся. Химия, которой мы пропитываем
обивочные ткани для защиты от огня, оказывается в грудном молоке женщин.
Вот и скажите мне, неужели все это в порядке вещей? По-вашему, так и
должно продолжаться дальше?"